03.10.2003
Выставки

Северорусский Монтень, бедная чухонка
[Елена Невердовская]

2 октября в Мраморном дворце открылась выставка "Опыты" Ирины Затуловской, организованная совместно Русским музеем, Музеем Людвига в Русском музее и Галереей Московского центра искусств. В залах дворца выставлена живопись, основой для которой служат отжившие предметы, части старых вещей: дверцы шкафов, доски, листы жести и железа. Эти предметы - не фон. Не пассивное поле для художественных арабесок - пустая сцена, а хор, иногда протагонист, порой даже диктатор.

Путешествуя на поезде из Петербурга в Москву и обратно, постоянно смотришь в окно: дома, заборы, серые, вымытые дождем сараи, ржавые листы железа, рамы и ставни. Осенью - желтые цветки земляной груши на невозможно длинных стеблях, иногда кусты калины или деревца рябины с ягодами красными, просто подарок.
Сейчас как раз осень, русский север выглядит слегка опустошенным после уборки. Картошка выкопана, все остальное, что все-таки выросло, - тоже. Листья капусты на черной от воды земле. Последние астры. Ничего от очей очарованья - жесть неба, потоки дождя как потоки краски. Синие ставни. Баба в шерстяном платке у железнодорожного полотна.
Это не описание заоконного вида, это - искусство собирать отжившие, отвратительные в своей бедности предметы. Старые доски - жестяные и деревянные стиральные, изрезанные ножом разделочные, и еще наличники, потерявшие краску, и куски жести с пятнами былой оцинковки, с краями изломанными, пробитыми насквозь гвоздями. Это искусство придавать смысл, давать новое дыхание. Писать маслом на железе, рисовать золотых рыбок на стиральной доске. Это "Опыты" московской художницы Ирины Затуловской. Опыты не как исследования или изыскания, а - как житие или дневник. Северорусский Монтень, бедная чухонка.
Выбеленные, как стены в избе, залы Мраморного дворца, - чужеродно стерильное пространство для "опытов" Ирины Затуловской. Возможно поэтому - самое закономерное, безусловное, единственно верное. Темным, искореженным пятном зависая на белой стене, каждая работа начинает напоминать дверь, выход в другой, живой, несчастный, смертный, настоящий мир. Одинокий и пустынный, бескрайний, божий.
Склонившиеся бабы, грешница, роняющая слезы, рыбак в синем свитере - божьи люди, странники, единственно живые в склепе современного музея среди холодных холстов, сверкающего мрамора. Несколько столбов и стоек, провода, написанные на изогнутом куске железа - "Наш пейзаж". Глазунья в сковородке - наш "Мирской завтра".
Мы - не пассажиры скорого поезда, мы те, кто за окном копает картошку, крестится, проходя мимо церкви, закидывает удочку в утренний моросящий дождь.