16.04.2002
Новости культуры
"Щелкунчик" Шемякина или Как искусствовед
Иван Чечот исполнил роль Дроссельмейера
[Елена Невердовская]
13
апреля в Театре Балтийский дом в рамках выставки "Сценический глаз.
Визуальные искусства и театр" состоялся круглый стол, посвященный
теме: "Петербургские театральные проблемы: "Щелкунчик",
или Как быть с великими традициями?" Обсуждение столь серьезных,
а для Петербурга еще и болезненных вопросов благодаря месту проведения
и участникам превратилось в занимательное театральное действо. На малой
сцене за парой реквизитных столиков расположились освещенные софитами
персонажи: искусствовед Иван Чечот, художник Михаил Шемякин, директор
Гете-института в Санкт-Петербурге Вильфрид Экштайн (ему была отдана
роль статиста), композитор Сергей Слонимский, а также музыковед, театровед
и арт-критик. По меткому выражению последнего, Главный искусствовед
современности Иван Дмитриевич Чечот выступил в роли Старшего советника
суда Дроссельмейера - обращаясь к кому-либо из участников, он волшебным
образом приводил его в движение, заставлял "шаркать ножкой и вращать
глазами".
Первой он оживил балетоведа М.Ратанову, она не только рассказала о нескольких
постановках "Щелкунчика", осуществленных в различных странах
в течение ХХ века, но и продемонстрировала фрагменты трех, авторы которых
не слишком задавались вопросом о соответствии каким-либо традициям.
В марсельском балете 1972 года под музыку Чайковского танцевали степ
и отбивали чечетку, в балете Марка Морриса (Брюссель, 1991) действовали
герои американских комиксов, поклонники рок-н-ролла, любители колы и
TV, а Морис Бежар вообще превратил рождественскую сказку в посвящение
Французской революции. Отталкиваясь от этого, присутствующие высказались
по поводу последней постановки "Щелкунчика" в Мариинском театре.
Музыковед, театровед и композитор С. Слонимский сошлись во мнении, что
более консервативна в восприятии новаторских театральных решений публика
не "широкая", а "узкая", состоящая, преимущественно,
из критиков и профессионалов.
В момент, когда участники круглого стола готовы были увязнуть в абсолютно
театральном обсуждении, не театрал и не балетоман Иван Чечот дернул
за следующую веревочку и привел в действие художника Михаила Шемякина
и арт-критика, куратора и галериста Глеба Ершова, завязав между ними
не лишенную остроты интригу. Он представил сценографу последнего местного
"Щелкунчика" Ершова в качестве историографа творчества Шемякина
как "официального художника современной России". Вопрос, который
задал арт-критику современный "Дроссельмейер", звучал более
чем двусмысленно, хотя сформулирован был предельно просто: "Что
такое художник Шемякин?" Глеб Ершов вывернулся с помощью непременной
фразы о "неоднозначности фигуры в современном искусстве",
процитировал точку зрения Екатерины Деготь (на имя которой часть зрителей
отреагировала весьма агрессивно), обозначившей этого художника как сюрреалиста
второго плана, и сослался на противоположное мнение, определяющее Шемякина
как гениального творца, одного из авторов современного мифа о Петербурге,
наряду с Бенуа, Сомовым и т.д. После краткой характеристики, Ершов задал
специфический вопрос нарушителю русской традиции в постановке "Щелкунчика"
о масштабах декораций и масок. Шемякин, отвечая на этот весьма конкретный
вопрос, показал себя истинным художником. Он рассказал сначала всю историю
знакомства с Гергиевым, потом всю историю отношений с Ратманским, вспомнил
о немецком детстве, кавказском происхождении и прочих не относящихся
к обсуждаемой теме вещах. Больше конкретных вопросов ему никто не задавал.
Иван Чечот, почувствовав конъюнктуру, спросил о предельно общих вещах
- как относится Михаил Шемякин к Современной России. Тот с радостью
рассказал о своих беседах с Путиным и о местной таможне, о пластинках
русских цыган в Нью-Йорке и о будущих выставках в Русском музее. Одним
словом, как и подобает настоящему художнику, Шемякин превратил круглый
стол в собственный бенефис.
