26.04.2004
Выставки

Прекрасное далеко
[Надежда Штиль]

29 апреля в Русском музее открываются сразу две большие выставки: в Мраморном дворце в рамках программы "Музей Людвига в Русском музее" будет представлен полный спектр творчества Бориса Заборова - живопись, графика, коллаж и даже скульптура, в Инженерном замке покажут живопись Михаила Рогинского. Кроме общности биографий - оба художника некогда жили и творили в Советском Союзе, а затем продолжили (или начали с нуля) в Париже - их объединяет еще и работа с такой тонкой материей, как память, воспоминание, прошлое. Только авторский подход и глубина погружения - у Рогинского и Заборова различны.
Борис Заборов был в Советском Союзе удачливым книжным графиком. Но востребованность художника, блестяще владеющего техникой, наличие постоянного соцзаказа, по признанию самого Заборова, заводили его в никуда, в тупик, где не было возможности для самореализации. Подлинно своим он считал картину, живопись. Возможно, именно в поисках утраченной на родине возможности быть собой он и поехал в 1981 году в Париж. Как пишет куратор выставки Владимир Перц: "Процесс самоопределения был достаточно долог и мучителен: на склонного к рефлексии художника, сильнейшее давление оказывало современное искусство, о котором он имел лишь смутное и отрывочное представление и музейное классическое искусство, знакомое лишь по репродукциям. Это был процесс смены взглядов, оценок и, одновременно, самоидентификации. Перелом в ситуации произошел, как вспоминает художник, в процессе разборки привезенного с собой архива. Случайно он наткнулся на забытые папки с коллекцией старинных фотографий: среди них были семейные, по в основном случайные, которые он долго собирал - портретные, групповые, пейзажные, чаще всего кабинетного формата. "Мой остановившийся взгляд, пройдя сквозь плоскость изображения, ушел за раму фотографии, как в настежь открытое окно, в безграничное пространство воспоминаний... Шум Парижа за окном перестал быть слышен, но слуху открылись далекие шелесты прошедших лет... Это неожиданно повое понимание воззвало к жизни"." Старая фотография стала сначала предметом изучения, а затем на долгие годы основой произведений художника".
Картины Заборова - это живописные римейки старинных фотографий. Монохром, сепия или прозрачный легкий цвет. Это наслоения и лессировки, имитирующие потеки отпечатков, сгибы и осыпавшийся пигмент. Это безымянные персонажи, подростки, дети, взрослые. Застывшие лица, остановившиеся взгляды. Это додуманные художником за персонажей истории, сюжеты, жития. Это взгляд из будущего в прошлое, знание о конце и смерти и только предчувствие жизни. Это чужой сон.
Жанровые сцены Михаила Рогинского тоже напоминают сны. Сквозь голубую дымку времени, отделяющего человека от его прошлого, он видит свой город, дома, служащих, спешащих в свои учреждения, пассажиров трамваем, метро и автобусов, торговцев на рынке, рабочих за столом. Не бесплотные тени, но и не реальные люди. Их лица, их жесты стерты. Это - анимация, приведенное в движение собрание мертвых предметов. Оживший, а затем остановленный натюрморт. Прошлое Михаила Рогинского - это не безымянные снимки, это обезличенная, унифицированная хрущевская Москва. В его картинах начало и конец - неизвестные величины, известное - середина, сама жизнь, ясная до мелочей, до сетки с палкой колбасы, до кургузого пальто, подрубленных брюк, тяжелого утюга. Не история, не сюжет (ведь ничего не происходит), а застывшее существование, зависание между началом и концом, рождением и смертью.