26.05.2003
Выставки
St-Petersbourg - это Каир
[Елена Невердовская]
В
литературно-мемориальном музее Ф. М. Достоевского открыта выставка "Cris
de St-Petersbourg" - "Петербургские разносчики и торговцы
в литографиях 19 века". Сценки городской жизни 200-летней давности,
дополненные живым остроумным диалогом, заставят разувериться в привычном
мифе - существовании исключительно города-призрака, надменной и холодной
столицы Империи. Произведения российских и иностранных художников представили
Музей истории Санкт-Петербурга, Российская национальная библиотека,
Пушкинский дом и Театральная библиотека.
Рассказ европейца, возвратившегося из путешествия на Восток - хоть в
Египет, хоть в Среднюю Азию, или на полуостров Индостан, - непременно
содержит красочные заметки об экзотических торговцах, неуемных зазывалах,
шумных разносчиках. Забравшись на ворох яркой одежды, продавец дешевого
трикотажа на Тель-Авивском рынке Кармель ловко, как циркач, подкидывает
вверх трусы, футболки и купальники: "Мода спустилась с неба!"
Иранский продавец тяжелых дынь со свирепостью древнего ассирийского
воина требует, чтобы никто не проходил мимо его товара, - миновавший
дынный лоток прохожий долгое время чувствует холод затылком и вздрагивает
в ожидании удара. Ритмичные выкрики казахского мальчика, зазывающие
пассажиров на маршрутное такси, - "Ба-а-арахолка - Саяхат - Зеле-е-еный
база-а-ар" - современными художниками превращаются в саундтрек
к видеофильму.
Но не все жители Востока склонны превращать экзотику в искусство. Большей
части приходится противостоять натиску торговцев, бороться с разносчиками,
орущими по утрам: "Сделали на окно маленькой комнаты заглушку,
чтобы садисты, выращивающие кислое, б…, молоко, не мешали глубинно спать.
А то каждое утро выдумываешь им казни: то наорешь в молоко, то вобьешь
гвозди в позвоночник. Сколько раз они были перепилены и удавлены, но,
видно, от этого они только крепнут и множатся. Теперь заглушка - и пусть
их там теперь хоть перережут, высосут у них молоко" (Сергей Спирихин,
"Конина").
Петербуржец, несомненно, чувствует себя вполне европейцем: он живет
в цивилизованном городе, где нет ни надоедливых разносчиков, ни кричащих
торговцев. Врывающиеся в городской шум вокальные партии и инструментальные
композиции уличных музыкантов не могут соперничать с наземным и подземным
транспортом. Продавцы с кошелками, рекламирующие вслух пластыри, перчатки,
носовые платки, средства от комаров, книги и газеты, рискуют это делать
тоже только под аккомпанемент стучащих колес. И этот самый петербуржец
даже не осмелится предположить, что когда-то его родной город был своего
рода северным Каиром - экзотикой, привлекающей иностранцев.
Путешественника 18 века, как, впрочем, и 19, и даже начала 20-го, прибывшего
в столицу Российской Империи, поражали многочисленные торговцы, разносчики
- петербургские типы, как сразу их окрестили иностранцы. Их изощренные
зазывания, громкие крики были характерной чертой городской жизни. На
красочных персонажей обратили внимание чужеземные художники - Карл Кольман,
Кристиан Готтфрид Генрих Гейлер, Карл Беггров. Они создали целые серии
"Криков и костюмов Петербурга" - маршаны, торгующие щетками
и цветами, продавцы рыбы и льда, торговки красным товаром и ягодами.
Когда русские жанристы - Александр Орловский, Василий Садовников, Рудольф
Жуковский, Игнатий Щедровский - подхватили это направление, рисунки
стали сопровождаться текстами, передающими характерный говор, стиль
разговора, забавные подробности быта.
"Случалось ли вам когда-нибудь неосторожно забыться у окна и вздрогнуть
вдруг всем телом при визгливом возгласе: - По клюковку ягоду… по клюковку!
Вот клюква подснежная-манежная… Из города Ростова от барина толстова!"
"Ма-а-арожин! - катя перед собой тележку или неся на голове кадушку,
пел мороженщик. Селедки гала-ански! - сладенькими голосами звенели селедочницы".
Одной из самых необыкновенных фигур был "князь" - старьевщик-татарин.
Мужичок в долгополом азиатском кафтане в меховой шапке, из-под которой
выглядывала тюбетейка, таскал с собой самый непредсказуемый товар -
гитару с оборванными струнами, поношенный мундир, заплывший подсвечник,
франтоватый цилиндр. К началу 20-го века разносчиков в Петербурге было
около 12 тысяч и каждый находил своего покупателя - каких бы это усилий
ему не стоило.
Увидеть "Петербургские типы", "Наших, списанных с натуры"
"Волшебный фонарь" 19 века - возможно, а вот услышать "Cris
de St-Petersbourg" - нет. Можно только вообразить, разглядывая
выставленные в музее Достоевского старинные литографии и акварельные
рисунки, - попытаться восстановить по выражению лиц, жестам и позам
характер речи, особый тембр голоса, нараспев произносимые слова или
выкрики с проглатываемыми окончаниями. Скорее всего, особой печали по
поводу исчезновения шумного племени разносчиков никто не почувствует,
но некоторую зависть к повседневной театральности прошлого испытает
на выставке каждый.
